Борис Вильде - Герой французского Сопротивления против немецкой оккупации
Сайт Музея Бориса Вильде  в Ястребино - Ленинградская область - Россия
Его борьба RESISTANCE В Музее Фото Видео Публикации Актуальность

Отрывок из статьи из Сергея Г. Исакова - преподатьеля Университета Тарту

Totalité de l'article de G. Isakov en cliquant ce lien

В ГАЭ (Государственный архив Эстонии) имеется картотека Политической полиции Эстонской Республики, выполнявшей функцию органов государственной безопасности. В ней приводились данные о лицах, привлекших внимание властей. В этой картотеке можноь найти сведения и о Борисе Вильде. Из нее явствует, что в конце сентября или в начале октября 1927 г. он тайно отправился в Советскую Россию через Чудское озеро на лодке, нанятой у тартусского лодочника Редера (позже она была обнаружена близ берега озера у деревни Верхоустье). В октябре Б. Вильде находился под стражей в тюрьме города Гдова. В феврале 1928 г. Б. Вильде опять же тайно вернулся в Эстонию. За незаконное пересечение границы он в марте 1928 г. был оштрафован на 30 крон; в случае невозможности уплаты штрафа его ждал арест сроком на один месяц. В анкетных данных лиц, попавших в картотеку Политической полиции, была и графа «профессия». Любопытно, что запись в этой графе на карточке нашего героя гласит: «Студент – писатель – чернорабочий». По-своему знаменательное определение!

 Второй архивный источник, на который следует обратить внимание, это находящееся в фондах Филиала ГАЭ в Таллинне следственное дело ОГПУ о Вильде Борисе Владимировиче № 82147. В нем содержатся протоколы допросов задержанного следователями 8-го (Гдовского) пограничного отряда и ЛОО ОГПУ, а также любопытнейшая переписка начальника погранотряда с вышестоящим руководством ОГПУ. Из протоколов допросов мы, в частности, узнаем подробности и причины бегства Вильде в Советскую Россию, некоторые подробности его жизни в этот период и прочее.

 Выясняется, что Б.Вильде тщательно подготовился к переходу через границу. В Тарту он взял на прокат лодку, оставил дома записку с сообщением, что уезжает на несколько дней в деревню. 7 октября 1927 г. вечером Вильде отправился в путь по реке Эмайыги (Эмбах), впадающей в Чудское озеро. Поднявшейся на озере бурей его лодка была отнесена к острову Пийрисаар, где беглец вынужден был остановиться на несколько дней из-за сильного ветра. Ночевал он в доме своей знакомой по гимназии Нины Петровой, беседовал с ее отцом о положении русских в Эстонии и в Советском Союзе. Заставшим его эстонским пограничникам Вильде выдал себя за путешественника «по побережью с целью ознакомления с жизнью и бытом русского населения в Эстонии», якобы, для доклада в студенческом кружке.

 10 октября Б. Вильде с Пийрисаара отправился на юг, в Мехикоорма, держась ближе к русскому берегу. Он специально зарегистрировался на эстонском пограничном кордоне, так как был убежден, что за ним следят. 11 октября 1927 г. в темноте он добрался до берега около деревни Сосница и добровольно сдался часовому на 19-ой погранзаставе.

 Был проведен личный обыск перебежчика. При обыске у него нашли эстонский паспорт, карманный электрофонарь, половину флакона с цианистым калием, перочинный нож с зажигалкой, бритву, карманное зеркальце, карандаш, блокнот, 12 конвертов, три листа чистой бумаги, одеяло, носовые платки, шарф, запасной пиджак, купальное трико, три пары носков, кальсоны, трусики, одну нательную и одну верхнюю рубашку, полотенце, бумажник, гребешок–расческу, «резервуар предохранительный для пол. органов» (sic!), магния около двух граммов, маску черного цвета, стиральную резинку и коробку вазелина. У пограничников вызвала подозрение какая-то непонятная записка. На вопрос, что это такое, Вильде ответил: «Не знаю, по-видимому какой-нибудь начатый стих. Я иногда пишу их». Всё это выглядело весьма экстравагантно…

 На допросах Б. Вильде пришлось отвечать на многие вопросы.

 О причине бегства из Эстонии в Советскую Россию Вильде сказал, что стремился в СССР «в силу национального тяготения, к тому же не ладил с родными на почве расхождения в политических взглядах. Кроме того стали циркулировать слухи о войне с СССР и я не хотел очутиться в рядах противников советской власти».

 На допросе 17 октября 1927 г. в графе «Политические убеждения» записано – «сочувствует у советской власти». На несколько иронический вопрос следователя «Откуда Вы знаете жизнь Советского Союза, если сочувствуете советской власти», Вильде отвтетил: «Мне приходилось читать советскую литературу, книги и газеты, из журналов я читал «30 дней», «Красную новь», «Зарю», из газет «Правду». Много литературы имеют мои знакомые Сыщиковы».

 Нужно заметить, что бегство русской молодежи из Эстонии в Советский Союз было весьма распространено в 1920-е и еще более – в 1930-е гг. Многие русские наивно считали, что жизнь в Советской России лучше, чем в «буржуазной» Эстонии. Предполагалось, что в СССР идет грандиозный процесс строительства нового общества, которое обеспечит равенство и братство всех людей. Вполне возможно, левонастроенный Б. Вильде также отдал дань этим настроениям, тем более, что материальное положение семьи Вильде было очень тяжелым.

 На вопрос о том, куда Б.Вильде собирается идти далее, нарушитель границы ответил, что либо в Псков, где живет его знакомая Зинаида Беляева (жена писателя Ивана Беляева), либо в Ленинград или родное село Ястребино, где живут родственники или близкие знакомые матери. «В конечном итоге хотел бы продолжить учение».

 Следователей очень интересовала русская общественность Юрьева (Тарту), в особенности местные монархисты. Б. Вильде в ответах утверждал, что у него не было знакомых в этом кругу, за исключением, быть может, владельца книжного магазина В. А.Чумикова и учителя английского языка, двоюродного брата известного толстовца А. Г. Черткова. О политической жизни русских в Эстонии, о группировках в эмиграции и студенчестве Вильде ничего не говорил, явно скрывая свои связи с ними. Следователи-пограничники сначала подозревали, что Б.Вильде – агент монархистов, «хотя никаких доказательств для его обвинения мы не имеем». От этого предположения, впрочем, они вскоре отказались.

 Почти всё время Б.Вильде находился в Гдовской тюрьме. Встал вопрос, что же делать с ним далее. Начальник 8-го погранотряда и ЛОО ОГПУ уже 17 ноября 1927 г. обратился с письмом под грифом «Совершенно секретно» к своему непосредственному начальнику полномочному представителю ОГПУ в Ленинградском военном округе Салыню с просьбой сообщить свое мнение «по вопросу вербовки гр-на Вильде для работы в Юрьеве по освещению эмиграции (студенчества)». Начальник погранотряда добавлял, что «попыток к вербовке мы пока не делали».

 Ответа от высокого начальства длительное время не поступало, так что руководству 8-го погранотряда пришлось в январе 1928 г. дважды повторять свою просьбу - решить судьбу Б.Вильде. 12 января начальник погранотряда писал: «Вильде уже 3 месяца находится под стражей, просим ссобщить – направить Вильде в ОКРО на предмет использования или перебросить обратно в Эстонию». 20 января 1928 г. последовал ответ Салыня (все под тем же грифом «совершенно секретно»): «Перебежчика из Эстонии гр. Вильде Бориса перебросьте обратно в Эстонию».

После этого 28 января 1928 г. дело Б. Вильде «О нелегальном переходе госграницы» было рассмотрено. В постановлении указывается, что «дальнейшее содержание гр. Бориса Вильде под стражей не требуется вследствие окончания следствия», и он был освобожден из тюрьмы.

 В феврале 1928 г., если верить справке эстонской Политической полиции, Вильде был уже в Эстонии. Как именно он был «переброшен» в Эстонию, мы не знаем, как не знаем и того, был ли все-таки Б. Вильде завербован ОГПУ и отправлен в Эстонию как сексот, или же он просто получил возможность вернуться домой. В 1920-е гг. известны и те, и другие подобные случаи, положение изменилось только в 1930-е гг., когда практически всех беглецов в СССР незамедлительно отправляли в сталинские лагеря. Эстонская политическая полиция, как можно предполагать, подозревала именно первый вариант, но реальных доказательств этого не было. Когда Б.Вильде в 1938 г. посетил Эстонию, за ним был установлен строгий полицейский надзор.


Город  Гдов, 17 октября 1927 г.

ПРОТОКОЛ №
допроса, произведенного в 8-ом ПО ОГПУ в ЛВО
Уполномоченным Исаковым
По делу за № 7
Я, нижеподписавшийся допрошенный в качестве обвиняемого показываю:
1.Фамилия: Вильде.
2.Имя, отчество: Борис Владимирович.  
3.Возраст: 1908 г.
4.Происхождение: из мещан города Ковно.
5.Местожительство: Юрьев, улица Лейпикская, дом 3, квартира 18.
6.Род занятий: учащийся, а летом работал на лесопилке «Кон» и «Ново-Балтийского общества»
7.Семейное положение: холост.
8.Имущественное положение: не имущий.
9.Партийность: беспартийный.
10.Политические убеждения: сочувствующий Советской власти.
11.Образование: общее - окончил гимназию «Товарищества преподавателей»; специальное: 1 курс химического факультета.
12.Сведения о прежней судимости: отсутствуют.

Будучи предупреждён об ответственности за дачу ложных показаний) (примечание) - в случае допроса свидетеля), по существу дела показываю:

Родился я в селе Славянка, что около Ленинграда, отец мой служил чиновником на Николаевской железной дороге. После того, как отец заболел, мы с матерью Марией Васильевной и сестрой Раисой переехали в село Ястребино Кингисеппского уезда, то есть на заботу матери, жили там благодаря помощи братьев матери: Голубевых, Михаила, торговавшего сначала на станции Веймарн, а затем в селе Рождественно, что около станции Сиверская, Алексея, торговавшего лесом и проживающего в собственном имении «Сяглицы» около станции Вруда и, отчасти, Николая, имевшего в Ленинграде собственный дом 1 на Верейской улице.

 Проживая в Ястребино, я и сестра учились в 6 классной школе, после Октябрьской революции мать моя служила сельском совете, помещавшемся в Ястребино, в паспортном отделе. Во время Гражданской войны мать, сестра и я ушли вместе с белыми в село Ложголово, где жили у некоего Филатова, а затем через Кривые Луки и Нарву в места Ярве и Тойла, что около станции Певве. Там же жили и Голубевы Алексей и Михаил. Моя мать в компании с ними имела пряничное производство, благодаря чему мы и существовали.

Осенью 1919 года для продолжения образования наша семья перебралась в Юрьев, где мать поступила на кожевенный завод «Жванских» чернорабочей, а я и сестра поступили в 3 класс гимназии. Приблизительно с этого же времени я начал давать уроки. После окончания гимназии, то есть в 1926 году, я поступил на химический факультет.

 В СССР я перешёл в силу национального тяготения, к тому же не ладил с родными на почве расхождения в политических взглядах. Кроме того, стали циркулировать слухи о войне с СССР, и я не хотел очутиться в рядах противников Советской власти.

 <…> переход я совершил следующим образом: в Юрьеве взяв на прокат лодку и оставив дома записку, что я уезжаю на несколько дней в деревню, 7 октября, в 9 часов вечера, выехал по реке Эмбай к озеру, на следующий день прибыл в деревню Браги, там я ни у кого не останавливался и в 6 часов вечера выехал по направлению к СССР, но благодаря буре был отнесён к острову Пийрисаар, где и принуждён был остановиться. Первую ночь там ночевал у гражданина Горелова Иллариона Кирилловича, сапожника, до этого момента я его не знал. Утром к Гаврилову явился пограничник для проверки моих документов. Я их предъявил и пояснил, что путешествую по побережью с целью ознакомления с русским населением. В этот день, благодаря сильному ветру, я с острова не выехал и остался ночевать у Петрова Николая Петровича, чем Петров занимается – я не знаю, в настоящее время следит за постройкой православной церкви, в общем же он, кажется, является торговцем, а по словам Горелова – агентом Криминальной полиции. С Петровым я не был знаком, я был знаком с его дочерью Ниной, учившейся вместе со мной в Юрьевской гимназии, она, кажется, вышла из 5 класса и уехала на Пийрисаар, она в настоящее время ведёт хозяйство отца, живут Петровы в 2 комнатах, нанимаемых у кого-то.

В понедельник, 10 октября, я выехал по направлению Мехикоорма, т.к. убедился, что «Большое озеро» на той лодке, которую я имел, мне не пересечь. Прибыв в Мехикоорма, я явился на пограничный кордон, так как был уверен, что им по телефону было сообщено с Пийрисаарского кордона о моём выбытии в этом направлении. В Мехикоорма ночь провёл в лодке, так как не имел знакомых и боялся, что лодку могут угнать, а утром ,11 октября,  выехал из Мехикоорма и, проехав версты 2 вдоль берега, вышел на берег, спрятав лодку в кустарнике, день провёл в сенном сарае, а вечером, обмотав верёвками уключины, пользуясь благоприятной погодой, направился в сторону СССР.

На стороне СССР я пристал к берегу около полуразрушенного сарая в 1,5 километрах от деревни Сосница, и направился вдоль берега, на восток пойти не мог благодаря болотистой местности. Выйдя до деревни Сосница, я узнал, как пройти до пограничного кордона, а узнав, явился на кордон в деревню Путьково.

После перехода из Эстонии я намеревался попасть в Псков, Ленинград или Ястребино, в конечном же счёте хотел продолжить учение: в Пскове я имею знакомую Беляеву Зинаиду Андреевну, проживающую в Завеличье, Рижская улица, дом 18, где она служит - не знаю, в Россию она перешла зимой этого года. Познакомился я с нею в Юрьеве, где она училась на юридическом факультете.

В Ленинграде должна жить моя тётка Екатерина Яковлевна Голубева, раньше проживавшая на улице Верейской, дом 1, в Ястребино же живёт наша бывшая соседка Евгения Павловна Фирстова.

Вопрос: С какой целью Вы принесли с собой «Цианистый калий», и какая крепость этого раствора?

Ответ: Флакон остался у меня случайно, в своё время один из товарищей, а именно Мартинсон Василий просил ему достать, так как он занимается фотографированием, и цианистый калий ему был нужен. Раствор слабый, кажется, 5 %.

Вопрос: Что за записка, в которой Вы говорите о «весёлой смерти», где Вы её писали?

Ответ: На озере, когда поднялась буря, я думал, что меня зальёт, написал я её для того, чтобы когда обнаружат мой труп, знали бы, что мне было весело умирать. Мне кажется, об этом интересно было бы знать моим знакомым. В Юрьеве я знаю почти всю русскую молодёжь.

Вопрос: Что было написано во второй записке.

Ответ: Не знаю, по-видимому, какой-нибудь начатый стих. Я иногда пишу их.

Вопрос: Откуда Вы знаете жизнь Советского Союза, если сочувствуете Советской власти? 

Ответ: Мне приходилось читать советскую литературу, журналы, книги и газеты, из журналов я читал «30 дней», «Красную новь», «Зарю», из газет «Правду». Много литературы имеют мои знакомые Сыщиковы, но я читал не у них, а в семье Ролли-Соколовых, которые берут литературу от Сыщиковых. Сыщиковы проживают на Петроградской улице. Литературу выписывают из Москвы, а откуда имеют газеты – не знаю. 

Вопрос: Вы не подвергались репрессиям за свои сочувствия политике Советской власти?

Ответ: Нет, у нас политическая жизнь не проявляет себя, и высказывать свои взгляды и мнения мне не приходилось.

Записано с моих слов правильно,

протокол мне прочитан (подпись Б.Вильде)    

Допросил и записал (подпись уполномоченного Исакова)